Тёмный АнгелВ общем, я таки собрала буквы в слова и фразы.
Это - мой отклик на "Тёмного Ангела", шоу-мистерии Джема и группы Star Tower, который я посмотрела в Москве 1 июня сего года.
j-a-m.diary.ru/p188272191.htmЭто - то, что получилось.
читать дальше
Страницу и огонь, зерно и жернова,
секиры острие и усеченный волос -
Бог сохраняет все; особенно - слова
прощенья и любви, как собственный свой голос.
В них бьется ровный пульс, в них слышен костный хруст,
и заступ в них стучит; ровны и глуховаты,
поскольку жизнь - одна, они из смертных уст
звучат отчетливей, чем из надмирной ваты.
Великая душа, поклон через моря
за то, что их нашла, - тебе и части тленной,
что спит в родной земле, тебе благодаря
обретшей речи дар в глухонемой Вселенной.
(с) Иосиф Бродский
Я не знаю, была ли та история, которую я увидела на сцене, про ангелов. Но она точно была про людей.
Здесь, на тёмных дорогах нашей туманной Земли, с небом, глубоко-голубым или полным звёздной бездной – из века в век, из эпохи в эпоху, люди – те, кому недостаточно просто быть, длить цепочку рода, перекатывать изо дня в день в обыденности дел, проходя все свои дни от рождения до смерти, и умереть, так ничего и не почувствовав, кроме каждодневной вереницы – иные люди – в любые эпохи и века – поднимали к небу глаза, раскрытые ладонями руки или сжатые кулаки – и спрашивали: зачем? Почему? Откуда мы? Куда мы идём? Ради чего? – вся наша жизнь, которая конечна, и наша жажда вечности, бессмертие чувств, на пике которых мы ощущаем себя бессмертными? Зачем, почему? – и небо в ответ молчало…
Те, кому недостаточно просто жить, те, кому нужен смысл, путь и определение, кто согласен платить за любовь смертью и болью, кто способен на то, что для биологической жизни нонсенс: ради неощупываемого, нематериального, недоказуемого, несуществующего – быть согласным на ущерб. На повреждение. На разрушение и смерть.
Безумцы.
И хоть спектакль говорит о том, что услышал Человек об Ангелах – на самом деле, если мы заглянем в себя – то поймём, что Человек услышал историю о самом себе. И именно потому его это так задело.
Как и меня. Как, и надеюсь, задело или заденет вас. Потому что это была история о любви и смерти, но более всего – это была история о жажде смысла, о жажде огня, о жажде запредельного накала пламени чувств – которые только и дают отдельным существам ощущение того, что они – живы.
Что же это за история? Что же в ней такого, что так пробивает и жжёт – и одновременно поднимает ввысь и освобождает?
Слова – лишь слова, если в них не заключена музыка, что помимо слов. И сочетание текста, музыки, пластики света и танца создало тот объёмный рисунок, энергетику, мир, жизнь. Будто на сцене в тот миг, который был растянулся в реальном времени на два часа – открылось ещё одно измерение. То ли времени. То ли пространства. То ли всего вместе. И мир, более интенсивный, более живой – но на самом деле он и должен быть таким! – хлынул со сцены.
Это история о любви. Жёсткой и жестокой. Не той любви и гармонии, о которой пели другие ангелы. Не гармонии между собой и любви к Богу… который ведь молчал. Которого они ведь не слышали. И как – тут у меня возникает вопрос – как? – они могли испытывать любовь – глубоко личное, совершенно индивидуальное чувство – к тому, кого они не слышали и не ощущали?
Что-то не то с этой любовью. И слово, которое обозначает очень большой спектр переживаний, на самом деле должно быть другим.
Искание гармонии – да. Братство – да. Объединение одним принципом – да.
Но – не любовь.
Очень знаково, важно и совершенно точно для моих внутренних ощущений было то, что ведь за всё время спектакля – Бог-то – молчал. И всё, что сделало светлое воинство с теми, кого считали отступниками от Бога – они сделали по своему почину, по конкретно своим, лично выработанным морально-нравственным категориям… ничего не напоминает?
Бог молчал всё время этой истории. И позволял осуществлять каждому из своих созданий неотъемлемо присущее им право и суть жизни. А именно – свободу воли. И каждый из них проявил её так, как счёл нужным. И каждый в конце получил своё. И заплатил ровно ту цену, которая платится всегда и за любой выбор. А цена эта – жизнь, которую ты хотел. Просто она не всегда выглядит так, как ты предполагал в самом начале.
Итак, гармония. Братство. Так или иначе понятый общий закон. Точней – закон, выработанный на основании своих ощущений. И всё бы хорошо. Если бы среди этого братства не нашёлся один, которому этого братства было недостаточно. Который захотел личной любви…
Осуждать? Махать крыльями? Жалеть? Пытаться закрыть глаза? Но любовь абсолютно не зависит от всех этих действий, она просто есть, когда она есть. Как и существо – иное – просто существует, и, между прочим, оно такое же создание, как и все остальные, тоже брат… и что же делать с тем, что он – есть? И что он – любит? Причём не той гармоничной любовью, прохладою, перетекающей от брата к брату. Это огонь. Это жёсткая воля. Это – да! – почти проговоренная – будь моим или умри. Это – жажда обладания… и одновременно согласие на свою собственную принадлежность.
Что-то словно пошло не так. И в гармоничном ритме чувств возник всплеск иного, жёсткого и горячего чувства. И иной воли. Возник – и возник. Как факт. И что же с этим фактом делать?
И оказалось, что ангельское братство к этому не готово. От слова вообще.
Ну, естественно, самый простой вариант – взять и убить. В принципе, выход. Есть ещё вариант – взять и пожалеть. Это уже не выход, потому что можно изжалеться, но если просто стоять и жалеть, то, как ни странно, окружающая действительность от этого не изменится. Можно просто сказать, что всё это противоречит некоему Закону и тут ещё лучше, потому что вроде сам не при чём, но по закону Творца (который молчит, заметьте) и именем этого Творца (который ни слова об этом, снова-таки заметьте, не сказал) мы щаз их того. Переведём в нужное нам состояние.
Страх перед иным. Страх перед незнакомым. Страх перед интенсивностью, нарушающей ровное привычное течение жизни… так это про ангелов или про людей?
Прекрасно вредный голос Люцифера, потрясающая пластика и изгибистость Вельзевула как будто ножом взрезает тишину. Как будто тем, что на грани уродливого – но на самом деле специально-гротескное, специально-непривычное – они взламывают жизнь, в которой живёшь, не думая.
И Даниэль испугался. И ангелы – испугались тоже. Вопрос уже не стоял в ответе на любовь. В каком-то понимании. Вопрос – точнее ответ – звучал так: «Отойди от меня Сатана! Ты меня обжигаешь…»
Чтобы быть вместе с огнём, надо самому быть огнём. Вода заливает огонь, если это река на костёр на берегу, если это напор из шланга на пожар дома. Но если это река и вулкан… Если это потоки лавы, которые с плеском упали в воды озера или моря…
Вот это и был их бой. Но море было больше. И кипящий пар и бурление, и просверкивание алого через бьющиеся волны – к рассвету погасло… и свет солнца озарил гротескно изогнувшиеся в момент последнего боя потоки застывшей лавы…
Вода гасит огонь, огонь жжёт дерево, дерево растёт из земли, а земля пронизана водой, которая питает своей влагой корни. А ещё есть гроза. Там сливается воздух, в котором играют грозовые массы, вода дождя и туч, огонь молний, пронзающих воду – и всё это обрушивается потоком и огнём на землю – и питает и дерево, и цветок, и зверя, и траву…
Потому что противоречие – всегда и вечно существует только в головах людей. Только на одном из уровней. И любое противоречие порождено – страхом.
Не бояться смерти – великое искусство. Но не бояться жизни – это подвиг.
Потому что побеждённые не умерли. Они только преобразились. И были сброшены в странный мир… одиночества и бессмысленно длящихся времён.
Откуда это вообще? Из какого прозрения, из какого чувства слова: «Смерть не кончается, жизнь не кончается!»? В песне про Вечность. Которая в Аду.
Ведь есть две Вечности. Одна – полнота всех времён.
Другая – дурная бесконечность длящегося ничто.
И вторая и есть ад.
Тут я частично перейду с языка поэтических образов и просто сниму все шляпы, которые у меня были в жизни – перед тем, теми, кто написал и сделал композицию «Ад». Потому что это сочетание смысла, вибрации звука и пластики – это такое попадание в микроскопическую точку в середине мишени, это настолько по всем уровням и плоскостям – уловленное то самое, что ни убавить, ни прибавить. И смех в конце, который остаётся, когда не осталось любви – смех пустоты… я просто тихо замолкаю и предлагаю это увидеть и услышать. Потому что передать по-другому это невозможно…
Итак, каждый сделал свой выбор. И каждый заплатил за него своей жизнь. Тем, что он будет жить так, как захотел сам.
И для меня удивительно и странно, потрясающе и прекрасно то – что в этой истории есть вопрос. Но не ответа. Точней, нет одного, однозначного ответа. Есть несколько. И ни один из них не претендует на истину.
Закон светлых – кто не с нами, тот будет убит?
Закон тёмных – а… ведь он такой же. Или будь со мной или умри.
Мир светлых – гармония воды и солнечного света.
Мир тёмных – огонь смеха в пустоте.
И в итоге?
А в итоге никто не знает, кто прав. Внутренне – не знает. Того состояния правоты как полноты и цельности души – уже не осталось. И если в момент, когда светлые убивали – они ощущали свою правду – то потом они перестали её чувствовать. А момент смерти тёмных, как ни странно, не послужил для них отправной точкой для осознания – своей.
Горечь. Это то, что чувствуют обе стороны. Горечь потери и одиночества – тоже обе. И последний вопрос этой истории – всё тот же, что и в начале.
«Зачем ты нас создал?»
«Почему ты молчишь?»
А Бог не отвечает…
И он не отвечает потому, что им всем и каждому по отдельности предстоит пройти свой путь – до своей свободы и любви. До своей правды. До самих себя. Каждого – такого, какой он есть – и каким он будет, потому что личность вечно в движении, как рост дерева из семечка, как рост человека от рождения и до… смерти?
Но небеса молчат. И каждому придётся в свой час – самому – сделать свой выбор. И заплатить за него. И выбрать снова. И идти огнём на грани пустоты. И не бояться себя. И возможно, упасть с небес в бездну. И возможно, опалить там и сжечь свои крылья. И возможно – вырастить крылья вновь.
И возможно – научиться понимать того, кто так отличается от тебя. И преодолеть страх. И не уничтожить.
И даже если нет любви – отпустить.
И возможно – тогда, после долгой зимы, тьмы, холода и смерти – в небе опять заполыхает и прольётся на землю гроза…