Иллюзия
Флешмоб "Семь мгновений Леи"
День второй
Ключ: иллюзия
Герои: Лея Скайуокер, ОЖП, Шаак Ти, Оби-Ван Кеноби, упоминается Энакин Скайуокер

читать дальшеНа Корусанте наступила ночь, но жизнь в городе продолжалась. Стремительная и ритмичная музыка с роскошных вечеринок была слышна даже в Храме джедаев, а отблески огней верхнего города медленно двигались по стене комнаты, где жили две девочки-юнлинга. Отбой был уже давно, но ни одной из девочек не хотелось спать. Старшая, высокая и с двумя забавными пучками, сидела на подоконнике, прижавшись лицом к окну, и задумчиво смотрела на ночное небо; а младшая, низкая и с вечно растрёпанными кудряшками, лежала на кровати соседки и крутила в руках свои круглые очки, пытаясь пускать ими разноцветные зайчики.
Днём их комната казалась маленькой и простой – две больших кровати и тумбочки рядом, столик с широким зеркалом, высокий шкаф у стены. В ней было всё, что нужно юнлингу девяти лет, но при этом она похожа скорее на гостиничный номер, чем на дом. Сколько не живи в такой комнате, всё равно кажется, что остановился там на пару дней, а завтра пора собрать за десять минут свои вещи и уехать. Но ночью эта комната становилась иной – почти волшебной. Высокий потолок был еле виден в темноте, и легко было представить: по ночам потолок исчезает, и вместо него появляется космос, далёкий-далёкий, холодный и удивительно красивый. Простая обстановка комнаты как будто растворялась в темноте и разноцветных отсветах ночного Корусанта, и только зеркало слабо светилось в темноте то ярко-розовым, то зелёным, то синим. И простая неуютная комната казалась то дворцом в подводном мире, то одиноким и роскошным домом на астероиде.

Но старшая девочка не думала теперь ни о космосе, и о подводных замках. Она вглядывалась куда-то вдаль, и младшая чувствовала её тревогу. Она пыталась расслабиться и не волноваться за старшую, но не выходило. Наконец она сказала:
- Всё в порядке? Что ты там ищешь?
Старшая медленно повернулась и свесила ноги с подоконника.
- Там, где-то далеко от Храмового квартала, есть пустота. Я не знаю, что это, но я не чувствую это место в Силе, как будто его вырвали. Я вижу эту пустоту уже года два, но раньше это было так слабо и неровно, и мне казалось, что это мираж. А сегодня я чувствую её так ясно, почти как тебя.
- Ладно, сейчас гляну, - ответила младшая.
Она привыкла доверять своей подруге: та была очень сильной одарённой, и большинство техник Силы у неё получались красивее и быстрее. Она всегда чувствовала, где проходят взрослые и насколько они внимательны, когда подруги сбегали из Храма в самоволки, умела лазать по вентиляционным трубам и никогда не оступалась там в кромешной темноте. И только медитации получались у младшей гораздо лучше – старшая всегда либо не могла сосредоточиться, либо пугалась чего-то и резко выходила из медитации, как только у неё начинало получаться. А вот младшая медитировать любила и умела.
Она привычно потянулась к Силе, и комната, блики и старшая с её тревогой как будто исчезли.

Этот ровный свет достался тебе и мне, золотой луне, что тихо поёт во сне, по дороге вверх не стоит прощаться с ней, просто слушай лунную песню. Это мы идём из «некуда» в «никуда», в золотую даль, где ровно горит звезда, по дороге вдаль, что было твоим – отдай, не прощаясь и не тоскуя. На дороге вдаль – надежды и миражи, и чужая жизнь мерцает, растёт, дрожит, этот ровный свет поможет тебе сложить твою жизнь и лунную песню.

- Я чувствую что-то странное, - младшая вышла из медитации, - как будто Сила к чему-то готовится и ждёт чего-то от нас. А пустоту – я поймала что-то такое, как будто между человеком и Силой стоит стена, и он прорывается сквозь эту стену. Ничего не понимаю, а ты?
- А я совсем запуталась, - ответила старшая.
- Может быть, попробуем поговорить с магистром Йодой. Он-то точно разберёт, что мы такое насмотрели.
- А знаешь, я не хочу с ним говорить. Мне иногда кажется, что он меня боится и подозревает в чём-то, – старшая говорила быстро, надеясь перевести разговор на другую тему.
- Странно, я как-то не верю, чтобы Йода тебя боялся. Он ведь недавно победил последнего ситха – а ведь тот один убил четырёх магистров.
- Давай не о нём. Лучше я попробую сама помедитировать, а ты меня подхватишь, если что-то пойдёт не так.
- Ну ладно, давай.
Старшая потянулась к Силе, но комната не исчезла, а отсветы как будто стали ярче.

За окном закат – ослепительно, до тёмных пятен в глазах алый. Вместо стены между комнатой и коридором каменная крошка – след взрыва. Коридор перегородила упавшая колонна, из под неё видны тела в доспехах, уже мёртвые. У основания колонны нет следов взрыва, только неровный скол – как будто она упала сама.
По коридору идут двое – мужчина и женщина-тогрута. Её лицо кажется удивительно мягким и приятным, несмотря на усталость. А на его лицо, правильное и красивое, смотреть тяжело: слишком резкие черты, слишком тяжёлый взгляд.
- Итак, - мужчина говорил ровно, как перед камерой, - Вам удалось захватить Энакина в плен. Как это было?
- Депа и Коулман смогли создать основу для боевой медитации и ввели в неё весь орден. Это было, конечно безумие и нарушение всех пунктов ТБ одновременно, - женщина нервно засмеялась, - у нас даже дети стали сражаться на уровне воевавших взрослых. Выглядело, наверное, безумно эффектно, но я не на это смотрела. А вот в Силе юнлинги были... знаете, иногда старые воины как будто растворяются, и так светятся изнутри, что даже своим подойти страшно. Но это воины, а не дети!
- Успокойтесь, всё уже прошло, - мужчина говорил мягко, но это была, скорее, мягкость профессионального психолога, чем человека, который искренне сочувствовал.
- Конечно, прошло, - женщина справилась с волнением, - так вот, я была с юнлингами. Энакин вошёл с небольшим отрядом, хотел связать поединком меня, а дети тоже бросились в бой. А они ведь были в медитации, и сражались потрясающе грамотно, и техника недетская у них откуда-то появилась, и связь с Силой, и всё...
- Ясно. Рассказывайте дальше.
- И всё. Я плохо помню, как сражалась – как будто это была не я, а потом Дарра отрубила Энакину ноги, а Эан парализовал его. Клоны из того отряда погибли все, и вообще, из нападавших погибло большинство.
- Спасибо за рассказ.
Мужчина и женщина долго шли молча. Он напряжённо обдумывал что-то, а она пыталась медитировать. Наконец женщина заговорила:
- Раз уж мы об Энакине. Сейчас мы собираемся – все то выжили из Совета: я, Вы, Йода, Коулман и Депа, обсудим новый состав и приговор ему.
- Сейчас? – в голосе мужчины мелькнула тревога.
- Да, Мотма просила разобраться с этим к восьми часам, ей это нужно для речи на инаугурацию.
- Хорошо.
- Йода и Коулман хотят исключить его из Ордена и передать республиканскому суду, Мотма хочет сделать показательный процесс, а Депа надеется исправить его.
- И насколько серьёзно она верит в это «исправление»? – Мужчина оживился, - Я-то не очень верю, но она сама прошла что-то похожее...
- По-моему, сейчас Депе просто хочется почувствовать себя хорошей, правильной и нужной, - холодно сказала женщина.
- Ясно. А что думаете вы?
- Наверное, я не права, но Мотма хочет смертный приговор. А я хочу чтобы он жил, и желательно подольше, - она зло и невесело улыбнулась, - когда будем обсуждать приговор, я предложу отсечение от Силы и заключение в одиночной камере потом. пусть он годами не будет видеть людей. А что думаете Вы?
Несколько шагов мужчина молчал.
- Это наше орденское дело, - резко и очень уверенно сказал он, - положение джедаев и так серьёзно пошатнулось, и не сейчас нам позволять светским выносить приговоры нашим членам. А по поводу собственно приговора – я согласен с Вами.
Мужчина вызвал лифт, и двое уехали.

Полуразрушенный коридор медленно превратился в привычную, уютную комнату. Старшая тревожно огляделась, как будто не сразу поняла, где она. Младшая сидела, свесив с кровати ноги, и напряжённо вслушивалась в Силу.
- Ну что, - спросила она с тревогой.
- Я видела что-то странное: разрушенный коридор, двое говорили там об Энакине. Знаешь, это, наверное, звучит безумно, но, по-моему, Энакин сбежал. А мы его чувствуем.
Младшая молчала.
- А ведь всё сходится, - сказала она погодя, - и пустота в Силе и то, что ты её чувствуешь.
- А что? – старшая говорила бодро, но в её голосе был слышен испуг.
- Он твой отец. И Узы Силы у вас есть, несмотря ни на что.

Огни Корусанта медленно гасли. Наступал рассвет, и небо медленно светлело. Две девочки напряжённо смотрели в окно, как будто провожая своё детство.

Сюрприз
Флешмоб "Семь мгновений Леи"
День четвёртый
Ключ: сюрприз
Герои: Лея Скайуокер, Люк Скайуокер, ОЖП
Примечание: продолжение дня второго

читать дальше
В дверь комнаты, где жили две девочки-юнлинга, постучались. Старшая из них быстро, но при этом легко слезла с кровати и наскоро накинула плащ прямо на ночную рубашку, а младшая заползла под одеяло по шею и одновременно Силой открыла дверь. В комнату быстро вошла девочка-забрак лет восьми, одетая в стандартный костюм юнлинга.
- Привет, старшая, привет, малыш. Тут воспитатель Альма ушла к Лиррену день рождения праздновать. Хотите, смотаемся втроём до Храмового квартала? До лифта доберёмся спокойно, а дальше – я недавно узнала об одном коридоре, он выходит к запасному выходу, о котором уже, наверное, лет двести назад забыли. Я пока сама там не была, хочу посмотреть.
- Привет, Шуршунчик, я с тобой. А ты? – она посмотрела в сторону младшей.
Та кивнула и надела очки. В них её лицо казалось немного забавным и удивительно приятным и ласковым. Она широко, но немного натянуто улыбнулась, и одежда медленно залетела к ней под одеяло.
- Ну, жду вас у лифта! – сказала Шуршунчик и вышла.

- А ты не боишься идти? – младшая сказала это тихо, как будто боялась, что её могут услышать.
- Нет, с чего мне бояться Энакина? Он же не станет рыскать по кварталам и убивать проходящих мимо юнлингов, - а сеять панику я не собираюсь. Я вообще не хочу говорить об этом с кем-нибудь кроме тебя до того, как получу неоспоримые доказательства того факта, что он сбежал и представляет реальную угрозу Ордену, - старшая говорила медленно и спокойно, но под конец в её голосе появились недетские интонации. На секунду младшей показалась, что старшая не болтает с ней, а делает доклад в высшем Совете.
- А теперь пошли. Шуршунчик совсем нас заждалась, - голос старшей снова стал бодрым, взрослые интонации исчезли.

***

В конце коридора, за колонной, была еле заметная низкая дверь – если не знать, где искать можно каждый день проходить рядом и ничего не увидеть. Но когда девочки повернулись, чтобы подойти к ней, она неярко замерцала в Силе – как отсвет рекламы на противоположной стороне дома. Из-за неё как будто запахло ветром и тем лёгким и всегда немного пьянящим ощущением, которое бывает, если выйти из-под крыши на простор, на непривычно свежий воздух, под высокое и ясное небо. Старшая стала открывать дверь, и та легко поддалась, хотя казалось: её не трогали уже несколько лет. Девочки вошли друг за другом, и в Силе промелькнуло ощущение тепла – как будто рядом стоит старший друг и улыбается весело и ободряюще.
Коридор должен был казаться страшным: в темноте были с трудом заметны упавшие балки и кучи какого-то мусора на полу, но в Силе не было отблеска опасности. Наоборот, все неприятные места чувствовались удивительно ярко, а ощущение поддержки чувствовалось всё сильнее. Старшая включила фонарик, и девочки пошли вперёд.

Они шли уже долго, когда в Силе появился отблеск кого-то незнакомого – нет ощущения страха, только весёлое любопытство.
- Наверное, ещё один в город сбежал, - сказала Шуршунчик.
- Давайте подождём его, - предложила старшая. В Силе к чужому любопытству примешивалось что-то странное и незнакомое: то ли застарелая боль и усталость, то ли радость – та, от которой плачут, то ли тревога. Старшая потянулась за этим ощущением, младшая и Шуршунчик стали как будто слабее видны, а незнакомец – сильнее, и старшая почувствовала у него ощущение, похожее на своё собственное.

Не бойся, малыш, пока это лишь трава, всего лишь трава спокойно растёт в камнях, не надо молчать, бояться, кого-то звать, а просто живи, дыши и расти в меня, не бойся, малыш, пока это лишь судьба, всего лишь судьба – возьми её и неси, не стоит сейчас сражаться и погибать, а просто живи, насколько хватает сил, а просто расти, как будто трава в камнях, и помни: судьбу не вырвать и не отнять.

Младшая увидела первой, как к ним приближался светловолосый мальчик с яркими голубыми глазами. Старшая оглянулась, как будто не стразу сообразила, где она оказалась, а потом напряжённо посмотрела на мальчика. Он пошёл быстрее и резко остановился, когда поравнялся с девочками.
- Привет, - сказал он, - я Сполох. Вы в самоволку?
- Да, - Шуршунчик заговорила первой, хотя обычно разговоры начинала старшая, - туда. Я Шуршунчик, это старшая и младшая, можно малыш, мелкая и всё в таком духе. Ты ведь с нами?
Сполох кивнул. Так получилось, что он встал вторым – между старшей и младшей, и со второй из них у него завязался разговор. Это был один из тех разговоров то о себе, то ни о чём, которые обычно сразу забываются, но после которых всегда решаешь для себя, сложится ли с этим человеком дружба. Младшая и Сполох говорили легко, постоянно то смеялись, то пытались создать простые и слабые узы Силы, постоянно переделывали их и снова смеялись. Шуршунчик иногда подхватывала разговор, и только старшая напряжённо молчала. Она слушала что-то своё в Силе, напряжённо, как в глубокой медитации или перед боем.
Вдруг она резко заговорила:
- Как тебя зовут? Не у нас, а твоё настоящее имя.
- Люк, - ответил мальчик, - а что? В его голосе не было удивления, как будто он давно ждал такого вопроса.
- А какая у тебя фамилия?
- Скайуокер. А у тебя – тоже, - в этом вопросе была то ли тревога, то ли любопытство.
- Угу, - старшая ответила радостно и как будто с облегчением, - Лея Скайуокер.
- Вот так сюрприз! – весело и озорно крикнула Шуршунчик, - поздравляю с находкой. Теперь тебя надо с нашими познакомить, а старшую – с твоей группой. Завтра ночью мы все и встретимся, скорее всего, в тренировочном зале, если нас сегодня не спалят. А вы в Силе так классно вместе выглядите, как будто новая звезда зажглась, вот честно.
Шуршунчик говорила ещё долго, но её слушала только младшая. Сполох и старшая шли, не думая о материальном мире, а только слушая Силу друг друга.

Это было странное ощущение – как будто воздух вдруг стал удивительно, до лёгкого головокружения свежим, как будто старая рана, к которой настолько привык, что редко её вспоминаешь, перестала ныть, и идти теперь легко-легко, и нет заброшенного коридора, а есть только ты, твой брат и бескрайний мир вокруг. Это было странное ощущение – говорить с едва знакомым человеком без слов и видеть чужую жизнь, на первый взгляд похожую на обычные дни сильно одарённого юнлинга, но вместе с тем полную смутной тревоги, поиска чего-то загадочного и, наверное, прекрасного. Было странно – видеть у другого собственные тревоги, то же смутный страх вокруг и недомолвки старших. Было странно и удивительно хорошо – чувствовать, как рядом кто-то большой, сильный и надёжный как будто обнимает тебя и брата, и от его сильных, но ласковых прикосновений становиться легко, а между тобой и братом как будто рушится стена из чужих страхов и непрожитых вместе лет.

- Эй! – крикнула Шуршунчик, - давайте обратно в реальность, мы выходим в город.
Старшая и Сполох вышли из медитации и рассмеялись: они шли, неверное, минут пятнадцать и не помнили дороги. Старшая открыла дверь так же легко, как и в первый раз, и они вышли в город.
- Давайте я пройду вперёд гляну, нет ли ту взрослых из Храма, - предложила Шуршунчик. Старшая кивнула, и она ушла вперёд.

Когда она отошла достаточно далеко, старшая повернулась к Сполоху и напряжённо спросила:
- Скажи, ты когда-нибудь чувствовал пустоту рядом?
- Ты об отце? – будничным тоном спросил Сполох.
- Да. Кто-нибудь ещё знает? – тон у старшей деловой и недетский.
- Нет, только я – уже года два, - Сполох ответил тем тоном, каким говорят о давно привычных вещах.
- Ясно. А я младшей рассказала.
Брат и сестра долго молчали. Над городом носились аэкокары, горели всеми цветами вывески, и где-то далеко среди улиц и уровней, среды миллиардов разумных и их мыслей с трудом была видна пустота в Силе, и двое детей осторожно смотрели на неё.

Семь мгновений Леи
День 6: Смысл жизниДень 6: Смысл жизни

Голограмма погасла, но отблески взрыва еще долго плясали по сетчатке, несмотря на прикрытые веки. В юности мы живем ради будущего, в зрелом возрасте – ради тех, кто нас сменит. И вот солнце жизни склонилось к закату, а ее сын нашел себя среди тех, кто идет путем разрушения, уничтожает миры, оживляет кошмары. Взрыв Альдераана, взрыв Хосниан Прайм… две катастрофы, разнесенные и во времени и в пространстве, но ощущения почти одинаковые. Яркий огонь, безжалостно пожирающий прошлое, и море слез, которые никогда не пролить.

– В чем смысл, мама? – спросил ее сын годы назад. – Ты бесконечно сражаешься против теней, но разве лишенная всех пороков Республика – это не вымысел, разве этот фантом не развеется, если приблизится чересчур близко?

Кажется, Лея сказала что-то про долг, повторила слова Бейла Органы, не раз слышимые ей в детстве. И в итоге дочь Темного Лорда стала еще и матерью магистра Рен. Тени сгущались и окружали, а ответа о смысле все не было. Долг, совесть, честь? Эти понятия всегда были частью Леи, словно нога, рука или волосы, но действительно ли они были причиной – и смыслом – потерь и падений? Перед тем, как исчезнуть, ее брат сказал, что главное – в том, чтобы остаться собой. Для него это значило: «Даже если для этого нужно просто уйти». Она это не приняла.

Бен полагал, будто Лея не знает свою темную сторону, не ведает, кто она там, внутри, в темных глубинах души, которые всегда отрицала и прятала. Для него это стало поводом для презрения. Люк говорил, что сестра намеренно выключила свои тормоза и не может остановиться, даже видя, что сбилась с дороги. Он тихо сочувствовал, но не вмешивался, избрав иной путь. Ее брат стал джедаем, а она – нет. Лея не принимала мир таким, как он есть. Она постоянно пыталась его прогибать, плавить то, что казалось застывшим, как камень, привносить свежие струи в безмятежность болота. И не опускала рук при падениях и неудачах. Наверное, в этом и был ее смысл: всегда вставать на ноги.

Лея Органа открыла глаза. День еще не закончился, ей предстояло многое сделать.

Семь мгновений Леи. Бонус
Флешмоб "Семь мгновений Леи"
Название: Помни о себе
Герои: Оби-Ван Кеноби, Падме Амидала Наберрие
Сайд-стори к и рассказу о Лее-юнлинге. Сразу двоим читателям пришла в голову одна и та же мысль, связанная с этой историей, и я решила написать на эту тему заросовочку. Здесь нет Леи, зато есть очень странная этика и персонажи, которых автор давно глючил, но никогда раньше не прописывал.

читать дальшеКогда Оби-Ван вошёл, Падме медленно повернулась ему навстречу и тепло улыбнулась, не встала. Она была одета почти по-домашнему, в текучее свободное платье, причёска была простой – легко принять за распущенные волосы. Оби-Ван отметил, что такой наряд и позу можно трактовать и как знак доверия, и как выражение глубокого презрения. Падме кивнула ему: «Проходите».
Оби-Ван прошёл в середину комнаты и сел напротив Падме. Он посмотрел на неё мягко и успокаивающе – в этот понимающий, но при этом немного усталый взгляд хотелось закутаться, как в тёплый плед, и то ли забыть обо всех тревогах, то ли вспомнить что-то важное и родное. Падме посмотрело ему в глаза, и её лицо стало напряжённее, но при этом красивее.
- Если вы так сочувствуете мне, - заговорила она, - то скажите мне честно и до конца, что с Энакином. Не стоит скрывать от меня правду: молчать я умею хорошо, а бросать его на произвол судьбы не собираюсь.
Оби-Ван заговорил, тихо и задумчиво, как будто думал про себя:
- Всё просто: его лишили Силы. Теперь он – обычный заключённой ордена, ему не требуется даже особой охраны. О его предательстве Вы и остальном Вы уже знаете от Мон. Общение с ним для Вас невозможно – это очевидно.
Падме посмотрела прямо в лицо Оби-Вану. Он держался спокойно и только смотрел своим ласковым взглядом на Падме, но при этом куда-то вдаль, ей было не по себе. То ли оттого, как странно сочеталась эта ласка и спокойная жестокость слов Оби-Вана, то ли оттого, что он смотрел как будто сквозь неё и видел в её мыслях что-то, чего она неосознанно боялась увидеть сама.
Наконец, она тихо сказала:
- Хорошо. Спасибо, за то, что сказали правду. А теперь давайте о том, зачем
Вы пришли ко мне?
Оби-Ван посмотрел на Падме со смесью удивления, одобрения и уважения – как будто ребёнок между наивными фразами вдруг сказал что-то, что заставит задуматься и взрослого собеседника.
- Поговорить об Энакине – точнее о Вас и о нём. Вы, наверное, сейчас думаете что мы варвары, - он говорил просто, и его слова, даже самые грубые и тяжёлые, не резали слух, - и что мы станем мучить человека, который пусть и жестоко ошибся, но всего лишь запутался. Вы, наверное, считаете, что Энакина можно исправить...
- Нет, - Падме говорила зло и чуть смеясь, - после вашего приговора уже нельзя. Ни мне, никому.
Оби-Ван медленно кивнул и продолжил:
- Можно было исправить. Но, знаете, мы всегда стараемся помочь разумному, если это возможно. Посмотрите на магистра Биллабу – она пала на тёмную сторону, сошла с ума, а теперь здорова и вернула себе статус магистра. Ей помогли – как помогут всякому, если это возможно. Мне был дорог мой ученик, я до конца настаивал на том, чтобы ему дали шанс, но, как видите, у меня не получилось. И вряд ли получится у вас – такой сильной, смелой, любящей (нам сейчас глупо прятаться друг от друга) и... неодарённой.
Падме запрокинула голову – в её глазах стояли слёзы. Оби-Ван коснулся её плеча, она не отстранилась. Он долго держал её за плечо, и смотрел своим мягким взглядом куда-то сквозь неё и себя.
- Хорошо, - после долгого молчания произнесла она, - я поняла Вас. Значит, мне теперь придётся просто забыть его, так?
- Да, - Оби-Ван вдруг заговорил уверенно, как будто готовился подписать контракт, - забыть. Вы отправитесь со мной в орден – и там Вам сотрут воспоминания. Это нужно, в первую очередь, нам – а Вам так будет проще. Я надеюсь на Ваше искреннее согласие – это облегчит работу... всем.
У Падме высохли слёзы.
- А если я... не соглашусь? – спросила она как будто с насмешкой.
- Зачем это и мне, и Вам? – Оби-Ван снова заговорил мягко, но прежнего отзвука мудрости и печали уже не было, его голос звучал почти фальшиво, - оденетесь, и я жду Вас у аэрокара.

Падме встала, и хотела позвать служанку, но Оби-Ван снова вошёл. Теперь он не скрывал напряжения, двигался быстро и почти торопливо.
- Что Вам теперь от меня нужно? – спросила Падме, не скрываю ярости.
- Обговорить некоторые детали, - Оби-Ван говорил твёрдо, и очень напряжённо, - которые я, кстати, не имею права Вам сообщать. Вы не задумались, для чего нам стирать Вам память?
- И для чего же? – Падме говорила весело и зло, как будто ринулась в пропасть и наблюдала: что теперь с ней будет.
- Всё просто. У Вас должны быть дети – сильные одарённые. И «повторить судьбу Энакина» они, как Вы понимаете, не должны. Так что никаких воспоминаний о матери, никаких контактов с Вашей стороны, никакой связи в Силе. Их вырастет Храм, только Храм и ещё раз Храм. Ясно теперь?
- Ясно, - Падме насторожилась, - а зачем Вы мне это говорите?
- А вот зачем. Авторы этого, несомненно, прекрасного плана не продумали одну простую вещь, остальные будут прекрасно помнить, что Вы были беременны, а потом вас отвезли в Храм, и там появились два юнлинга с фамилией Скайуокер. Просчитать, что это Ваши дети, легко – вы особо и не скрывались. А теперь подумайте о том, что будет с Вами дальше – Вы понимаете, что у Вас был долгий роман с крайне спорной фигурой, но Вы не помните о нём ни-че-го. Вы, конечно, пытаетесь достроить прошлое, но рано или поздно кто-нибудь из Ваших врагов решит «достроить» его за Вас. А я, знаете, уважаю Вас как политика и человека и не собираюсь настолько серьёзно подставлять Вас и дело Вашей жизни.
- Спасибо, - благодарность Падме была то ли искренней, то ли с издёвкой, - и что Вы думаете делать?
- Садитесь и пишите – о себе и Энакине, о детях – как можно больше. Не беспокойтесь, этот разговор я у Вас из памяти смогу вырезать и в одиночку, и в Ордене о нём не узнают. Пишите больше о своих эмоциях – факты Вы и по документах восстановите. У Вас есть час: иначе остальные орденские заподозрят, о чём мы говорили.
- Ладно, - Падме ответила собранно. Она пошла в соседнюю комнату, и вдруг отчего-то резко обернулась – и увидела, как Оби-Ван снова посмотрел на неё мягко и пристально. Это был странный взгляд: к нему и хотелось прижаться, как к чему-то тёплому и уютному, и вдруг становилось страшно, как перед грозой.
- Не бойтесь и знайте, я всегда помогу Вам, - сказал Оби-Ван вслед уходящей Падме.

Еще креатив

07.11.2017 в 19:50

Пишет  1986-2004:

Миграция с Дайри
Дримы /смотрят свою ф-ленту/: Тааак, что тут у нас? Ага, рассуждения о смысле жизни, про социум, политику... Так, так... Философия, психология, Супернатуралы... Стоп Какие ещё Супернатуралы?! /присматривается/ Тор + Локи - форева?! НЦ-столько-не-живут?! Кто сверху?!.. Где взять смазку?!! Боже мой, что это?! Откуда это у меня?!
ЖЖ /деловито/: Кхм-кхм. Не хочу вас огорчать, любезный, но у вас...
Дримы /в панике ощупывают себя, отряхиваются/: Что?! Что у меня?!
Фейсбук /брезгливо/: Прекратите на меня ваших Баки Барнсов скидывать!
Гугл + /робко/: Стряхивай на меня!
На него никто не обращает внимания.
Дримы /в ужасе/: Вы о чем?!!!
ЖЖ /деловито/: Любезный, у вас... дайриковцы.
читать дальшеДримы: АААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!! Господи, пресвятой код и html!!! За что?!!
ВК /истерично, в панике/: Вы видели?! Видели?! /тычет в Дримы/ Мне кажется, они на меня чихнули! О боже! Я заразился! Я болен! Я уже чую в себе Капитана Америку!!!
Инстаграм /ржет/: А я просто картинкииии
ВК /истерично, к Инстаграму/: Посмотрите на него! Он ещё издевается!!
Дримы /в ужасе, к ЖЖ/: Это излечимо?!
ВК /в истерике бьётся на полу/: Мы все умрееееем!!!!
ФБ /брезгливо/: Пристрелите его, чтоб не мучился
Гугл + /с надеждой в голосе/: А как ими заразиться? Хотя бы... хотя бы одним дайриковцем
На него никто не обращает внимания.
ЖЖ /деловито поправляя очки, обращается к Дримам/: Есть одно лекарство.
Дримы /с надеждой/: Какое?!
ЖЖ: Неудобная навигация.
ВК /истерично бьётся в конвульсиях/: Я обречен!!!!
ФБ /выдыхает в сторонку/: Фух! /шёпотом/ Пронесло.
Дримы /оглядываются/: А где сами то Дайри? Где?
Инстаграм /ржет/: По ходу, приказали долго жить
ВК /рыдает/: Я слишком молод умирать.
И тут вбегает маленький недопиленный растрепанный радостный Дыбр.
Дыбр /радостно бегает по потолку/: Давайте всех мнееееее!!! Всех заберу!!!!! Еееееееее!!!!!
ВК перестаёт рыдать.
Гугл + /вздыхает/: Вот так, другим все и сразу, а кому-то и через 10 лет ни одного запощенного фанфика
Дримы /в недоумении смотрят на Дыбр/: Кто это?
ЖЖ /поправляя очки/: Наш спаситель.
ВК /кидается целовать Дыбру ноги/
Тревожные звуки органа. Все оборачиваются на дверь. Входят, попахивая трупным разложением, Дайри.
Дайри:
Все: Уррра!!!
Инстаграм /ржет/: Чего вы радуетесь? То только с Дайри народ расползался, а теперь, случись что, ещё и с Дыбра к вам приползет.
ФБ (перекрестившись): Надеюсь, к тому моменту моя навигация станет ещё более неудобной
ВК /истерично взвизгнув/: Я попрошу политического убежища у Роскомнадзора!
ЖЖ /выставляет вперед себя Фикбук и АОЗ/: Я прикроюсь ими.
Дрим: А мне, кажется, все-таки пизда

URL записи

7 мгновений Леи. День 4. Да-да, это цикл "Леечка чужими глазами"))
День 1. Ключ - "шарф".
День 2. Ключ - "иллюзии".
День 3. Ключ - "слово".

День 4. Ключ - "сюрприз".Любое внимание Империи – это не к добру. Даже простое упоминание твоей планеты в новостях может дорого стоить, а уж появление хмурого офицера из курьерской службы… Шанс того, что в доставленном пакете с несколькими печатями будет что-то полезное и приятное, стремился к нулю. Особенно – для вице-короля Альдераана, известного своими оппозиционными взглядами.
Посылку проверяла вся служба безопасности дворца, но ничего предосудительного не нашла. Теперь Бэйл вертел в руках стандартный голодиск и гадал, кто именно мог связаться с ним таким неожиданным способом.
«Есть же правительственный канал связи, позволяющий передавать речь и изображение почти без задержек едва ли не с противоположного конца Галактики. Кто-либо из имперских чиновников воспользовался бы им. Есть курьерская служба Альдераана и частная сеть мелких торговцев, они привезли бы сообщение от единомышленников или джедаев. Есть, в конце концов, голонет!»
Размышления ничего не дали, и Бэйл, решив не тратить впустую время, активировал голопроектор диска. Появившееся голубоватое сияние заставило его болезненно выдохнуть, удерживая рвущееся наружу ругательство. Над столом загорелась голограмма его пропавшей месяц назад дочери, Леи.
«Ну да, конечно. Странно, что так поздно. Видимо, имперцы желали дать понять, что поиски бесполезны…»
Приготовившись выслушивать политические требования и шантаж, Бэйл едва не пропустил начало речи.
- Здластвуй, папа! – заговорила голографическая Лея. – У меня всё очень-очень холосо!
Бодрый и веселый голос дочери откровенно диссонировал с предположениями Бэйла. Да и на фигурке Леи не было никаких следов грубого обращения. Разве что косички заплетены криво.
- Меня немнозко похитили, но это ничего, - продолжала Лея. – Мне потом всё объяснили! Пледставляесь, у меня сначала был длугой папа, а потом меня у него уклали и пеледали тебе! А он меня долго искал и насёл! И тозе похитил.
Бэйл до боли сжал пальцы на подлокотниках кресла. Как, ну как Вейдер мог прознать?! На Полис-Масса не осталось никаких следов, магистры лично стерли все данные! Он сам проработал несколько слоев слухов и сплетен, объясняющих появление Леи на Альдераане, прописал ей безупречную родословную, подделал генетические образцы семьи, из которой девочку якобы тайно удочерили, выдав за родную! Любой следователь, хоть немного разбирающийся в дворцовой жизни – а иного не направили бы на это дело! – запутался бы в слоях легенды и принял бы один из них за правду…
- Так сто мой пелвый папа – Лолд Вейдел, - говорила голографическая Лея. – И он совсем не такой плохой, как ты думаесь! Клоны и офицелы его любят и увазают, а есё он здолово лазбилает длоидов и давал нам поназимать кнопочки в саттле!
«Ну да, нетрудно понравиться ребенку, даже такому умному и развитому, как Лея. Всего-то и нужно подарить пару игрушек и провести в место, куда детям лазить нельзя… стоп, - Бэйл опомнился, - почему она сказала «нам»?
- А есё у меня есть блатик! – Лея, казалось бы, услышала вопрос. – Сяс, я его пливеду!
Голограмма дернулась, пропала на полсекунды, а потом втащила за рукав озадаченного мальчишку с растрепанными волосами.
- Вот! Это Люк, он мой блатик! – торжествующе заявила Лея и отпустила брата. Тот мгновенно исчез из поля зрения. – Его тозе похитили и сплятали, но папа насёл!
«Хаттов Кеноби, как он мог допустить такое? Ведь клялся, что сохранит, убережет, лично присматривать будет! Если только не…»
Бэйл вспомнил, как, обнаружив исчезновение дочери, первым делом передал весть магистру Кеноби, и со стоном закрыл лицо руками.
- И тепель мы вместе, и нам очень-очень холосо, - продолжила Лея. – Сколо мы плилетим к тебе на день лоздения. Я хотела сделать сюлплиз и плилететь без пледуплездения, но папа сказал, сто надо обязательно сделать это… пледвалительное уведомляние, вот.
Бэйл нервно усмехнулся. Впервые за всю жизнь он испытывал к Вейдеру нечто, подозрительно смахивающее на признательность.
- Но мы обязательно плилетим и подалим тебе подалок! – заверила его Лея. – Мы с Люком его сами делали. Но я тебе не сказу, какой, стобы хотя бы так был сюлплиз. Только вы с Лолдом Вейделом, позалуйста, не ссольтесь, когда мы плилетим. А то я есё плохо знаю дипломатию и не смогу вас помилить. Вот когда ты мне лассказесь, как это плавильно делать, тогда мозете ссолиться. И не бойся, папочка, я тебя всё лавно очень-очень люблю и буду у тебя гостить вместе с Люком! Пока, папа, мы сколо плибудем!
Голограмма погасла. Бэйл запрокинул голову на спинку кресла и некоторое время сидел, не шевелясь. Он слабо представлял себе, как именно ужас всей Галактики может позволить своей дочери любить еще кого-то. Но, кажется, ему это скоро разъяснят.